МОЙ ПОЙНТЕР
Светлой памяти Кэт II посвящается
Очень часто в компании «братьев по крови» — охотников-легашатников — ведутся бесконечные споры о том, какая порода собак лучше.
За долгие охотничьи годы волею судеб мне приходилось наблюдать работу в поле и поведение в повседневной жизни собак практически всех легавых пород. Эти наблюдения привели меня к выводу, суть которого сводится к следующему: нет плохих и хороших пород — есть плохие и хорошие собаки. Недостатки первых чаще всего определяются ошибками самих их хозяев. И, вообще, думаю, что сама постановка вопроса в этих спорах в корне не верна. Просто, нельзя сравнивать, например, рациональную и экономичную работу дратхаара с красотой и быстроходностью работы пойнтера, а кошачью манеру поиска и причуивания английского сеттера — с горячим и напористым поиска ирландца, и т.д.
Повторяю: на мой взгляд, работа всех легавых хороша по-своему, и настоящий охотник просто обязан учитывать и знать особенности каждой породы, используя их себе во благо.
Другое дело, что личные привязанности хозяина к своему четвероногому другу бесспорно накладывают, и это вполне естественно, существенную долю субъективизма в такие старые, как мир, и бесконечные споры.
Помню, как в первые послевоенные годы в холодной и не очень сытой Москве во мне, 15-летнем школьнике, вдруг горячим ключом проснулась и закипела охотничья страсть. Тогда в Городском Доме пионеров вдруг открылся кружок юных охотников. Занятия в нем вел известный в то время волчатник и отличный стендовик П.Веселов. Один раз в неделю с бьющимся сердцем я садился в трамвайный вагон «аннушки» и ехал почти через всю Москву, чтобы на два часа погрузиться в пока еще почти неведомый мне, но прекрасный мир ружей, флажков, дроби и пороха, следов, чучел и, конечно же, охотничьих собак.
Еще в те далекие школьные годы мне твердо запала в сознание истина — наряду с ружьем, собака является душой почти всякой спортивной охоты.
Из подробных рассказов преподавателя нашего кружка о различных породах охотничьих собак и их предназначении мне наиболее интересной представлялась охота с подружейными собаками. Изо всех пород легавых в лекциях наибольшее внимание было уделено пойнтеру. Видимо, наш ментор был сам к нему неравнодушен и, следовательно, был пристрастен. По его словам, «пойнтер — это самый: самый: самый!»
Шли годы, страсть моя к охоте окрепла, я набрался опыта и в силу как своего интереса, так и особенностей работы, в свободное время бродил с ружьем в разных концах нашей, тогда очень большой, страны. Со временем, желание перейти в разряд подружейников не исчезло, а только окрепло, и я стал мечтать о четвероногом друге и помощнике.
И вот, наконец, все служебные и бытовые проблемы позади — пора! На какой породе остановиться? Конечно, на пойнтере! Но тут начались сомнения. Знакомые охотники повторяли: да ты, что — эта порода, как и английская верховая лошадь, выведена на пределе. Это комок нервов, бешеная скорость, это прихотливость к еде и содержанию, самое главное препятствие — трудная натаска. А натасчик я был никакой, т.е. «книжный».
Тут еще масла в огонь моих сомнений подлила одна случайная встреча.
Так произошло, что я увидел работу двух пойнтеров по серой куропатке. Минут пятнадцать я наблюдал их могучий стремительный поиск, страстную потяжку и скульптурную стойку. С одной стороны, это был полный восторг, а с другой стороны, я с грустью подумал: где уж мне с моим книжными навыками укротить таких великолепных животных. И я взял щенка курцхаара.
Молодая собака достаточно легко была натаскана, отличалась педантичностью в работе, но была несколько упряма. Кроме того, у нее было слабовато чутье, так что она почти не могла работать по строгой болотной дичи. Зато перепела она «вычищала» очень основательно, и, в общем, ее коньком были все куриные. С этой собакой я вполне благополучно отохотился весь ее рабочий век, хотя порой ее пустые стойки в сочетании с тугой подводкой доводили меня до бешенства.
За это время работу пойнтера я наблюдал еще один только раз.
Командовавший тогда базой в Каданке незабвенный С.И.Кремер, очевидно видя перед собой не очень удачливого натасчика, сжалился и пригласил меня в свой заветный уголок (тот год был сухой, и птицы было мало). Для демонстрации работы он взял своего пойнтера чемпиона Капура. Капур быстро отыскал дупеля и замер на стойке. Моей же собаке пришлось проскочить вперед него метров на пять-шесть, прежде чем она причуяла птицу.
Любуясь парной работой собак, я заметил, как на мочке носа у Капура огромный слепень наливается кровью, но страсть собаки была так велика, что, казалось, она не чувствует нестерпимой боли!
После того, как окончился век моей первой легавой собаки, встал вопрос о приобретении следующей. И вот, однажды моя жена, придя с лыжной прогулки, заявила, что встретила молодого человека с пойнтером, что в Москве существует Пойнтер-Клуб, и что сейчас, по его словам, есть щенки пойнтера, и что она взяла телефон руководителя Клуба.
В свете того, что перед этим жена, ссылаясь на аллергию, не очень приветствовала идею завести следующую собаку, я понял: вот оно — куй железо, пока горячо. Надо брать щенка немедленно!
И вот, после допроса с пристрастием Президента Клуба Р.А.Иоанесяна я, наконец, стал владельцем своего первого пойнтера. Моя красно-пегая Кэт I удивительно легко была натаскана, и уже в полуторагодовалом возрасте я спокойно мог с нею охотиться. Правда, неся в себе крымско-грузинские крови, она несколько отличалась от сложившегося стереотипа породы. При великолепной колодке и собранных в комок лапах, она была прямоголова, за что ее немилосердно «гоняли» на выставках. Да и работала она больше в привычной мне манере курцхаара — на небыстром галопе, широко используя не только верхнее, но и нижнее чутье.
Впервые выставив свою собаку на внутрипородные состязания, я убедился, что не всегда правила, по которым оцениваются полевые достоинства легавой собаки, совпадают с ее истинными охотничьими качествами. Так, выступавший передо мной кобель долго не мог найти птицу, и судьи пригласили нас с Кэт. Собака быстро, используя верхнее чутье, нашла птицу, стала и была расценена. Наш предшественник был наведен на перемещенного дупеля и отработал его. Далее, данная ситуация повторилась еще дважды. В результате, кобель, работавший по найденным моей собакой птицам, получил довольно высокую оценку, а мы с Кэт остались без диплома — не добрали два балла.
На мою реплику о том, что на охоте в ягдташе было бы три дупеля, а у моего предшественника — ничего, судьи только пожали плечами: таковы правила.
Вообще, по прошествии целого ряда лет и имея за плечами довольно большой опыт охоты с легавыми, я прихожу к выводу, что спортивные достоинства собаки и ее охотничьи качества не всегда имеют между собой знак равенства.
Кэт I при более чем скромной спортивной карьерой обладала великолепными охотничьими способностями. Она значительно лучше меня разбиралась в местности с точки зрения наличия в ней дичи. Так, она тщательно прочесывала те угодья, где, по ее понятиям, могла быть птица, и несмотря на мои увещевания оставляла почти без внимания те места, где я считал, что птица может быть, а она — нет. И я должен прямо сказать, что чаще всего права была она. Если бы в графе оценки легавой собаки, как и у гончей, был показатель «добычливость», могу с уверенностью сказать, что Кэт I по нему имела бы очень высокий балл. Особенно блестяще Кэт работала по тетеревам. В то, теперь уже достаточно далекое время, наша большая и дружная компания пойнтеристов, насчитывавшая иногда до 15-16 человек охотников вместе с собаками, регулярно выезжала в «Мекку» легашатников — в Вологодскую область, на реку Сухону. Так вот, по общему признанию, моя Кэт была лучшей среди других пойнтеров по части работы по этой птице, и ее нарекли «Катя — тетеревиная смерть».
Но все хорошее никогда не длится долго: на шестом году нелепая случайность навсегда оборвала ее дни.
Гибель собаки, как и любого члена семьи, переносится тяжело. Особенно это относится к легавой собаке, с которой ты делишь и кров, и стол. На охоте порой накрываешься с ней одной курткой и ломаешь пополам последний сухарь. А сколько сил вкладываешь в натаску, как радуешься успехам, сколько надежд и ожиданий! И вот, все — конец:
Памятуя совет знаменитого этолога Конрада Лоренца, который гласит: «если вы лишились собаки, немедленно заводите нового четвероногого друга — забота о нем избавит вас от грустных мыслей о прошлом:», — я и приобрел сразу двух щенков пойнтера.
В те годы я был неплохим ходоком, жадным до охоты и мог свободно за день загонять любую собаку. Поэтому я решил, что буду иметь двух собак, чтобы охотиться сними по очереди.
На одного щенка я сразу положил глаз при выборе Кэт II, а другого просто подобрал ей в пару. Ее назвал Гретой.
Так сложилась ситуация, что я взял щенков на охоту в семимесячном возрасте, не собираясь ничего от них требовать, пусть просто бегают, — решил я. Однако большое количество дупелей и любопытство побудили меня рискнуть, и начал натаску собак раздельно. Будучи однопометницами, собаки как дома, так и в поле резко отличались друг от друга. Грета, споров три птицы, на четвертой стала и вскоре могла работать, почти как взрослая собака.
Робковатая дома Кэт II и в поле не отходила от моей ноги, и несмотря на все мои усилия, никакого внимания не обращала на птицу. Я плюнул на первоначальную идею, и пустил их в паре — произошло чудо! Обе собаки стали работать в меру своих еще не окрепших щенячьих сил.
К сожалению, Грету вскоре постигла печальная участь — от укуса змеи она погибла.
Следующего сезона я ожидал с нетерпением. В моих руках был первопольный (фактически второпольный) пойнтер. Первые выходы в поле оправдали самые смелые надежды. У меня имелся абсолютно послушный вихрь с очень неплохим чутьем и стилем работы, присущим типичным представителям этой породы.
Правда, впоследствии, было сказано в мой адрес немало упреков, смысл которых сводился к тому, что я постепенно сделал собаку «под себя», т.е. за счет спортивных качеств в большой мере развил охотничьи. Но что поделаешь — я все-таки был и остаюсь в первую очередь охотником.
Теме не менее, спортивная карьера Кэт II была достаточно успешной. Она выиграла несколько состязаний, получая от судей хорошие баллы за чутье, стиль и постановку. Имея отличную оценку за экстерьер, она не раз была первой в ринге и в восьмилетнем возрасте выиграла Московский Чемпионат среди пойнтеров.
Итак, моя давняя мечта сбылась, у меня был пойнтер, который имел практически все, что, видимо, должна иметь рабочая собака данной породы.
Конец Кэт II был так же прекрасен, как и ее жизнь, если, конечно, можно так говорить о конце. Она умерла без мучений в десятилетнем возрасте, на охоте, прямо во время потяжки по причуянной птице. Сейчас у меня ее дочь — Кэт III, которая, на мой взгляд, достойно продолжает материнские традиции.
Окончив краткое описание истории моих пойнтеров, льщу себя надеждой, что более чем двадцатилетний стаж охоты и содержания этих собак в домашних условиях дает мне право сделать несколько обобщающих выводов, и поделиться с читателями рядом наблюдений, которые, как я полагаю, могут представлять некоторый интерес.
Начну с того, что распространенное ранее мнение о трудности натаски пойнтера не соответствует действительности. Мои собственные собаки, да и собаки окружающих меня друзей — единомышленников, полностью опровергают это мнение: как правило, пойнтер натаскивается легко, а стоять начинает рано, почти в щенячьем возрасте. К примеру, одна из дочерей Кэт III впервые стала по дупелю в 4,5-месячном возрасте.
Возможно, в те далекие времена, когда, по описаниям очевидцев, пойнтеры, причуивавашие бекаса на 20 и более метров, были крайне нервными и чересчур возбудимыми. Теперь же, по моим наблюдениям, пойнтер стал менее чутьист (по крайней мере, не встречал такого чутья у собак, о котором писали ранее), но приобрел несравненно более ценное для охотника качество — уравновешенную нервную систему. Практически, при условии правильно организованного курса натаски невозможно представить себе нерабочего пойнтера. Таких у нас нет.
Пойнтер раннеспел. К полуторагодовалому возрасту он, как правило, становится полноценной рабочей собакой. Это очень важно, ведь полевой век наших питомцев относительно короток.
В свое время я с моими собаками налетал на самолетах, поездил в поездах и на машине тысячи километров и охотился в самых различных зонах. Наши охотничьи тропы пролегали от тундры и лесотундры Кольского и Печерского заполярья до горных склонов Кавказа и до полупустынь и тугаев Прибалхашья. В этих странствиях я нигде не встречал причин климатического и природного характера, которые бы препятствовали пойнтеру выполнять свои охотничьи функции в полном объеме.
Относительно сезонов года охота с пойнтером в Центральной полосе России начинается с апрельской вальдшнепиной тяги, и кончается в октябре-ноябре. По высыпкам вальдшнепа, бекаса, гаршнепа и стаям серой куропатки.
Помню, как однажды в малоснежную и довольно теплую зиму я успешно охотился с собакой в бурьянах одного из районов Тульской области на серых куропаток в конце декабря. В результате, к новогоднему столу была подана свежая дичь.
Все мои пойнтеры подавали и подают до сих пор подстреленную попутно утку не только с середины водоема, но даже и с противоположного берега. Для этого потребовался лишь небольшой курс обучения.
Пойнтер не испытывает проблем в угодьях, изобилующих колючей травянистой растительностью. Через нее он проходит, как сквозь масло, и, соответственно, не требует регулярной очистки колючек после охоты.
Пойнтер быстро намокает в воде, но так же быстро высыхает, поскольку постоянно находится в движении. К тому же, если его растереть ветошью или пучком сухого сена, эта проблема не доставит особых хлопот.
Пойнтер достаточно универсален и успешно работает по любой дичи, на которую может вестись охота с подружейной собакой — от гаршнепа до фазана включительно. Дополнительным сопутствующим объектом охоты может служить и заяц, когда собака делает стойку по зверьку на лежке или азартно добирает подранка.
Для подружейной собаки, которая почти всю жизнь живет под одной крышей с хозяином, немаловажным значение имеет поведение ее в домашних условиях; особенно эта проблема актуальна для городских охотников.
Основная масса пойнтеров, после того, конечно, как окончились щенячьи проблемы, в квартире живут по принципу: нужна собака — есть собака, не нужна собака — ее нет. И не видно, и не слышно. Исключением может стать лишь случай, когда ей очень захочется, чтобы ее приласкали. На прогулке пойнтер почти всегда активен, послушен и миролюбив.
Меня, да и не только меня, в восхищение приводит картина, когда на традиционных Чемпионатах этой породы в ограниченном пространстве бегает, прыгает и играет более тридцати пойнтеров и которые никогда не ссорятся друг с другом.
В прежние времена, когда в метро не пускали с собаками, я приучил всех своих пойнтеров езде в рюкзаках и, соответственно, без хлопот добирался из дома к любому вокзалу.
Однажды ночью, возвращаясь с охоты, на глухом полустанке я сел с собакой в общий вагон поезда, битком набитый сидящими людьми. Не долго думая, я отправил собаку на третью полку, а сам кое-как притулился в уголочке на рюкзаке. Каково же было удивление пассажиров, когда при подъезде к Москве наряду с ружьем я достал собаку!
Совместное проживание с человеком в течение почти двухсот лет и тесное общение с хозяином на охоте наложило существенный отпечаток на интеллект пойнтеров.
Сейчас я не буду останавливаться на тех случаях проявления сообразительности собак дома и на улице, которые приводят в восторг не только хозяев, но и посторонних людей. Лучше приведу примеры из охотничьей практики.
Однажды в Карелии моя очень уравновешенная Кэт II впервые встретилась с белыми куропатками. Шум поднявшейся стаи, состоявшей более чем из двадцати голов, в сочетании с гоготом куропача, похожим на лошадиное ржание, оказался выше ее сил, и она погнала. Причем, погнала не просто, а с довольно противным тонким потявкиванием. От удивления я даже выстрелил.
Прогнав куропаток метров десять, собака вдруг осознала весь ужас своего проступка. С совершенно несчастным видом она проползла эти десять метров обратно на брюхе и легла у моих ног с полной готовностью получить наказание за свой «смертный» грех.
Прошло несколько лет, я с Кэт II и ее дочерью охотился на серых куропаток в Серебряных Прудах. Молодая собака отработала куропатку и после подъема в порыве азарта погналась за ней; такой проступок требовал незамедлительного наказания. Каково же было удивление моего напарника, когда после внушения злостная нарушительница получила еще дополнительную трепку от родной матушки!
Стойка по птице — вероятно, вершина нервного напряжения легавой собаки. Попробуйте предложить ей в этот момент самое изощренное лакомство — она просто не заметит или тут же выплюнет. Тем не менее, если Кэт II, находящейся на стойке, казалось, что я иду слишком медленно, призывно оглядывалась.
Я часто слышал о случаях анонсирования среди легавых, но сам никогда этого не видел. Зато несколько раз воочию наблюдал, как пойнтер Босс Г.Жданова сходил со стойки по причуянной птице, делал полукруг, вновь становился, и после команды хозяина подавал птицу на крыло, т.е. работал с так называемым «заходом». Причем, до этого он додумался сам, без посторонней помощи.
Хотелось бы поделиться некоторыми наблюдениями об отношении посторонних людей к моим собакам.
Известно, что грозой всех собачников являются проводники поездов дальнего следования. В лучшем случае, вам скажут: «опять с собаками; в худшем: «с собакой не пущу». И тут начинается:
На мои сетования по этому поводу один известный легашатник посоветовал надеть ошейник с медалями перед посадкой. И точно, с той поры ни одна, даже самая суровая проводница не могла устоять при виде чемпиона.
Однажды, после почти дневного переезда на автобусе по полупустыне мы с приятелем возвращались после охоты домой. Летели рейсовым самолетом Алма-Ата — Москва в сопровождении двух собак. Рядом сидела дама, которая весьма неодобрительно косилась на наших собак и даже попросила нас пересесть куда-нибудь. Пересесть нам было некуда, да и измученные собаки лежали у нас в ногах почти без признаков жизни.
В полете стали раздавать традиционный аэрофолотовский обед. И вдруг, наша дама с характерным прибалтийским акцентом спросила у меня, можно ли ей поделиться с собаками едой. Я, шутя, ответил, что не только можно, но и нужно — они со вчерашнего дня ничего не ели, — как вдруг наша дама отдала какую-то команду на своем языке, и половина пассажиров нашего самолета пришла в движение. Нам по цепочке передавали как останки обедов, так и целые. В качестве благодарности, в ответ раздавалось лишь сосредоточенное чавканье наших четвероногих друзей.
Оказалось, что это была делегация из Латвии, которая возвращалась из Алма-Аты с какого-то очередного фестиваля дружбы. А наша соседка была руководителем этой делегации.
В Москве мы сердечно распрощались и поклялись в вечной любви друг к другу и к братьям нашим меньшим.
При полете в Абхазию для охоты по пролетному перепелу к нам подошла строгая стюардесса и безапелляционно потребовала, чтобы мы пересели вперед. На наш недоуменный вопрос она вдруг ответила: там детские места, но детей нет, и собакам будет удобнее. После посадки в Сухуми по радио было объявлено: «Всем оставаться на своих местах, первыми выходят пассажиры с собаками!»
У трапа самолета нас мгновенно окружила толпа незнакомых нам мужчин, которые весьма профессионально стали рассуждать об экстерьерных достоинствах и недостатках наших пойнтеров. Далее последовали вопросы, куда мы едем, а затем — советы, куда лучше ехать. Причем, двое мужчин совершенно искренне и, полагаю, бескорыстно предложили свою помощь.
В заключение повествования о моих пойнтерах, хотелось бы сказать несколько теплых слов о работе нашей организации, т.е. о Московском Пойнтер-Клубе.
Трудности 90-х годов не сломили истинных энтузиастов, и теперь с уверенностью можно сказать, что порода находится на подъеме. Возросло поголовье, улучшились экстерьерные и полевые достоинства собак. Во многом, благодаря агитации и живому примеру, наряду с традиционными Москвой и Питером, на карте России появились новые очаги «пойнтериного движения» Это Саратов, Тамбов, Белгород, Липецк, Ульяновск, Иваново и т.д.
Настоящим праздничным фестивалем пойнтеристов и их питомцев стали ежегодные Открытые Всероссийские Полевые Чемпионаты Пойнтеров — Мемориалы Рафаэля Арсеньевича Иоанесяна. Благодаря большим усилиям организаторов Чемпионатов, здесь в дружеской обстановке встречаются те, кому дорог пойнтер во всех его прекрасных проявлениях. Бывают здесь и гости из ближнего и дальнего зарубежья.
В течение трех дней, иногда под звон гитары, идут бесконечные задушевные беседы, а подчас и горячие споры о том, у какого кобеля потомство лучше, как правильно судить работу собаки по перемешенной птице, или как лучше взять бегущего сентябрьского тетерева.
А утром в поле, часто в весьма жестких условиях, у каждого участника есть возможность показать, на что способен его питомец. Здесь уже нет места разговорам. Здесь только ты, твоя собака, поле и птица. А поле, как известно, всех рассудит и все расставит по своим местам.
Виталий Шварц.